Лев Яковлевич Карпов

Лев Яковлевич ещё в Техническом училище начал работать над внедрением в промышленность нового метода получения канифоли и скипидара из древесины. Метод был предложен В.М.Рудневым и впоследствии развит Н.И.Кур-сановым и С.ПЛанговым. Превратить научную идею в заводской технологический процесс удалось благодаря конструкторской изобретательности, неутомимой деятельности и настойчивости в достижении цели Льва Яковлевича. Он разработал технологический процесс получения скипидара и канифоли из древесных пней. Были спроектированы и построены два экстракционных канифольно-скипидарных завода. Один во Владимирской области, а другой - в Финляндии. Полученная канифоль превосходила по качеству и дешевизне лучшие французские и американские сорта. В работе принимали участие Б.И.Збарский, в дальнейшем ставший неизменным участником и опорой для ЛЯ во многих делах, и И.В.Филиппович.

Завод, построенный в Финляндии, приносил большую прибыль. Им заинтересовались шведские промышленники и предложили очень выгодные контракты на постройку аналогичных заводов в Швеции. Первая Мировая война прервала международные связи.

В 1915 году Л.Я.Карпов получил предложение стать директором химического завода в Бондюге, который входил в Волжско-Камское объединение химических заводов товарищества Ушаковых. Бондюжский завод находился в верховьях Камы, недалеко от пристани "Тихие горы". Во второй половине XIX века эти заводы были гордостью отечественной химической промышленности. Продукция предприятий Ушакова демонстрировалась на многих Всемирных выставках. В организации нескольких производств участвовал Д.И.Менделеев, который писал: "Сода, препараты глинозёма, хрома, белильная известь и серная кислота так делаются на заводе, что будь это на Западе, об этом писались бы томы". (1)

Со смертью основателя заводы пришли в запустение. Небольшое село Бондюга стояло на слиянии малой речки Тоймы с могучей, быстрой, чистой рекой Камой. Высокие берега Камы покрывали сосновые боры, на низких раскинулись заливные луга, полные прекрасных трав и цветов. Тойма была маленькой речкой, но в половодье заливала село. Поэтому деревянные дома стояли на высоких подклетях, а вдоль улиц тянулись высокие деревянные мостки.

Семья директора жила в большом, высоком деревянном доме с садиком, расположенным на горке, недалеко от леса. Зимой дети катались на санках и лыжах. Вместе с семьёй Карповых в Бондюгу приехала молоденькая учительница мальчиков - Ида Матвеевна, которая случайно в Москве прочла в газете объявление о месте домашней учительницы мальчиков в семье, уезжавшей на Урал. ИМ оставалась близким другом всей семьи вплоть до самой своей смерти в середине 60-х годов.

Семья Карповых в Бондюге вела вполне обеспеченную жизнь. АС могла помогать своим родным и близким в Киеве и Москве.

С приходом ЛЯ сразу же началась реконструкция и расширение Бондюжского завода. Было построено несколько новых цехов, в частности, по производству хлороформа, хлорной извести и жидкого хлора. Потребность в этих веществах была весьма высокой в условиях войны. Началось строительство электростанции и новой пристани на Каме, единственной транспортной артерии завода. Была организована Центральная научно-исследовательская лаборатория. С августа 1916 года лабораторией заведовал Б.И.Збарский, который в апреле этого года получил патент на производство чистого хлороформа. Одновременно с работой в лаборатории Збарский занимался строительством хлороформного завода. В этих работах принимал участие И.В.Филиппович.

Б.И.Збарский в июле 1915 года получил предложение от вдовы миллионера С.Т.Мамонтова стать управляющим её большим имением и двумя химическими заводами, находившимися на Урале (Ивакинским и Всеволод-Виль-венским). Имение окружали леса, горы, овраги. Летом 1916 года Збарский пригласил к себе погостить двух писателей: Евгения Лундберга и Бориса Пастернака, с семьёй которого БИ связывали дружеские отношения. Впечатления от Урала, полученные Пастернаком, вошли потом в роман "Доктор Живаго". В письме к отцу от 22.06.1916 года Борис Леонидович пишет: "Мне открылся целый мир со своими лугами, и борами, и горами по горизонту, и со своим небом, всё это в глубокой зелёной чашке". Даже описание имения Крюгеров в романе отчасти соответствует тому месту, где жил Пастернак в семье Збарских. Несколько стихотворений поэта посвящены Б.И.Збарскому и его жене - Фани Николаевне.

Владелица завода решила продать его, и после оформления продажи в июне 1916 года Б.И.Збарский с семьёй, И.В.Филиппович и Е.Г.Лундберг перебрались в Бондюгу. Б. Пастернак на несколько месяцев вернулся в Москву. Но тут выяснилось, что ему грозит призыв в армию, и он в октябре 1916 года приехал в Тихие горы и поселился в семье Карповых. Пастернак работал на заводе: составлял мобилизационные списки рабочих, списки имеющих освобождение и отсрочку от воинской службы. Борис Леонидович занимался русским языком с Володей Карповым. В семейном архиве сохранились тетради этих занятий. На вопрос БЛ: "Что ты любишь делать больше всего?" Володя отвечает: "Больше всего я люблю кататься на лыжах, потому что, когда я еду с горы, мне кажется, что я лечу". Дружба БЛ с Володей продолжалась и в Москве. Сохранилось несколько записок поэта к Володе и подаренная им книга "Детство и отрочество" Л.Толстого с такой надписью: "Милому мальчику мрачного и страшного вида, но очень скромному и хорошему, Володе Карпову с лучшими пожеланиями успехов и беспечного детства и отрочества от Бориса Пастернака".

В письмах к родителям (октябрь 1916 - апрель 1917 года) Пастернак, описывая свою жизнь на Бондюжском заводе, часто упоминает семью Карповых. "Занимаюсь ежедневно с Карповским мальчиком, очень славным, типа среднего между Юрой Серовым (в детские годы) и Жоржем Балтрушайтисом (северные дети Тенишевско-Вру-бельского типа, лохматые, сообразительные, детский сад, лепка, наглядное обучение, курточки)". БЛ вообще с интересом наблюдал за мальчиками, живущими рядом - кроме Володи, это были Юра Карпов и Элик (Илья) Збарский. В письме к родителям от 1.01.17 г. он просит прислать детям в подарок книги. Младшим сказки, а Володе "Князя Серебряного" А.Толстого.

"Сам Л.Я.Карпов - страшно не подходит фамилия - английский, сероглазый Джек с проседью, широкие плечи, высокий, окутанный дымом, приятно-глухим грассированием, - два-три взмаха футбольных штиблет: столовая - кабинет, два тех же взмаха: кабинет - столовая и, на ходу, какая-нибудь мальчишески недоконченная мысль, размашисто и косолапо созданная за столом, донесённая до кабинета и принесённая потом обратно: - словом плавает в меняющихся как облака несовершенствах молодого британского типа" (письмо от 25.10.1916 года). "Л.Я.Карпов щепетилен и мнителен до крайности, что трудно вяжется с его умом, добрым сердцем и способностями недюжинного интеллигента. Жертвой этих двух его черт чуть было не стал я: в отсрочке от армии мне отказали" (декабрь 1916 года). Напомню, что БЛ работал на заводе. Он составлял мобилизационные списки рабочих. ЛЯ давал особые указания для получения отсрочек от армии нужным на заводе людям. Щепетильность ЛЯ помешала ему дать такое указание относительно БЛ. БЛ жил у него в доме и занимался с его детьми. ЛЯ не хотел, чтобы о нём думали, что он помогает своим людям. Сейчас это вообще невозможно вообразить. Спас положение Б.И.Збарский. Он поехал вместе с Пастернаком в Елабу-гу, где заседала призывная комиссия. Там нашёлся молодой военный врач, который понял, что БЛ - сын великого художника. Остальная комиссия этого имени не слыхала. В результате, Пастернак получил освобождение навсегда от воинской повинности.

В январе 1916 года Анна Самойловна и Лев Яковлевич ездили в Москву. В письме от 20.12.1916 года Пастернак пишет: "Карповы будут в Москве, это прекрасные люди. Госпожа Карпова позвонит вам и, наверное, зайдёт. Я был бы рад, если бы вы её хорошо дружески приняли. Пошлите с ней мне все нужные вещи (по списку)". Так между семьями Пастернаков и Карповых сложились дружеские отношения. Позднее Леонид Осипович Пастернак написал несколько портретов ЛЯ: два маслом и три карандашных (ГТГ). Портрет ЛЯ, тот, где он сидит в кресле, написанный в 1921 году маслом (2,5х1 м) уже посмертно, АС подарила НИФХИ им. Л.Я.Карпова. Во время войны портрет, скатанный на палку, вместе со всем оборудованием и сотрудниками Института был эвакуирован в Ташкент. В эвакуации портрет был утерян. АС вместе с Ираклием Андрониковым в 70-х годах написали заметку в "Неделю", где описали историю портрета и просили помощи в его поисках. Никто не откликнулся.

Возвращаюсь к описанию жизни семьи Карповых в Бондюге. В семейном архиве сохранились письма из Бон-дюги в Москву АС к её единокровной сестре Бэлле Са-мойловне. БС была моложе АС на 12 лет. АС относилась к Бэллочке с материнской заботой. БС была красавицей, человеком добрым и отзывчивым. По профессии БС была зубным врачом. В письмах из Бондюги АС делится с БС всеми своими заботами. Постоянно упоминает о высланных деньгах, которые умоляет БС тратить на хорошее питание и, если надо, то на лечение. БС очень помогала АС с устройством быта. Бэллочка присылала из Москвы в соответствии со списками множество необходимых вещей, начиная с игрушек и ёлочных украшений, скатертей, ковров и картин и кончая сушёными овощами и лыжами. Покупалось всё это в магазине "Мюр и Мерилиз", там же упаковывалось и пересылалось от магазина в Бон-дюгу. Беспокоясь о Бэллочке, АС часто предостерегала её от ложных шагов. В частности, в 1915 году композитор Глазунов проявлял внимание к БС. Возил её на концерты, в рестораны. АС пишет сестре о Глазунове: "Он человек немолодой, просвещённый жизнью, видевший на своём веку очень много интересных людей. Что может заставить такого человека приходить к тебе и разъезжать с тобою по Москве? Боюсь, как бы ты, по своей наивности, не попала в какую-нибудь неприятность… Без близких людей вообще не принято бывать в ресторанах. Извини, Бэллочка, но такой человек слишком дорожит временем, чтобы тратить его зря". Вот такие времена и нравы!

Бэллочка выписывала для АС в Бондюгу журналы и книги через контору Печковской в Петровских линиях. Журналы: "Современный мир", "Русские записки", "Летопись", "Бюллетени литературы и жизни", детский "Маяк".

В письмах АС часто жалуется, что "чувствует себя заброшенной среди этих снегов". "Народ вокруг совсем другой, домовитый, хозяйственный. Я ощущаю себя такой чужой, такой житейски неприспособленной, что даже диву даёшься, ведь прожила же я на белом свете немало и никогда себя не чувствовала так. Люди здесь так скучны, а ещё больше мещански-будничны, что единственное спасение в природе", - пишет АС.Кама - величественная река, кругом сосновые боры. Я была в Бондюге в эвакуации (1941-1942 гг.). До сих пор мне снятся заливные луга на Каме с какими-то необычными цветами, особенно ирисами всех расцветок.

АС пишет: "У нас весна, сегодня ребятишки принесли мне из садика первые почки вербы. К сожалению, не могу тебе их послать с веткой - посылаю несколько отдельных почек, до тебя они дойдут уже в сухом виде". В одном из писем АС старается успокоить и утешить Бэллочку, которая пережила неудачный роман. "То, что случилось, детка моя, - это жизнь, и в той или другой форме её хорошо изжить. Тяжелы или радостны эти переживания, но спасибо ей, что она даёт нам их, они ярки, и из них родится человек. Такие глубокие переживания создают большие ценности внутри. Я не буду говорить тебе, что всё проходит - это неправда. Проходит только время, а то, что внутри нас, проникает глубже, находит своё место и становится "нашим", частью личности, одной из извилин нашего "я". Но чем больше извилин в душе, тем тоньше человек воспринимает и свою, и чужую душевную жизнь, чем глубже бездны, тем ярче вершины".

В середине 20-х годов БС вышла замуж за Моисея Гена - ювелира и антиквара. Ген имел в Малаховке собственный большой и крепкий дом. АС смущала "буржуазность" Моисея, и она старалась с ним видеться пореже. У БС был сын Борис Ген, известный в Малаховке гинеколог, и дочка Ляля, которая в середине 70-х годов уехала в Израиль.

В доме Карповых (в Бондюге), кроме Пастернака, часто гостили писатель Е.Г.Лундберг и А.В.Шотман - революционер, с которым Карповы познакомились в Финляндии. Кроме того, в доме постоянно бывали Б.И.Збарский с женой и сыном. Есть две фотографии, на которых сняты АС с детьми и этими гостями.

Сын Збарских - Илья (Элик) - был ровесником Юры. Мальчики подружились. Эта дружба сохранилась на всю жизнь.

С приходом Карпова Бондюжский завод за короткое время был модернизирован. ЛЯ сумел завоевать авторитет среди инженерно-технического персонала, который по достоинству оценил его знания, работоспособность и умение руководить людьми.

"Заботу о быте рабочих он проявлял чрезвычайную. Совершенно неприхотливый и нетребовательный человек во всём, что касалось его лично, Карпов был неумолим, если видел, что об интересах рабочих забывают. Не прощал он и тогда, когда по чьей-то халатности и нерадивости страдало производство" (со слов бывшего слесаря, впоследствии маршала, К.А.Мерецкова) (2). На заводе был улучшен быт рабочих, построено два больших кирпичных дома с отдельными квартирами, сокращён рабочий день, повышена заработная плата, налажено снабжение завода продовольствием. Это, конечно, несколько улучшило жизнь, но не могло изменить общего положения. Через посредников ЛЯ организовал на заводе нелегальный кружок по изучению революционной литературы. Руководили кружком С.Н.Гассар, Я.И.Збарский (брат БИ) и А.С.Карпова, которая в это время работала в земстве по судебной части.

Летом 1917 года в Бондюгу приезжал А.Н.Бах, вернувшийся из Женевы после Февральской революции. Он приехал навестить Б.И.Збарского, который у него учился и работал, окончив университет в Женеве. А.Н.Бах так рассказывает о своих впечатлениях об ЛЯ: "Я увидел очень умного и образованного человека, обладавшего весьма широкими познаниями в общей химии. У него было то "химическое мышление", которым так дорожил Д.И.Менделеев и которое даёт возможность химику быстро ассоциировать факты и концепции из областей, лежащих за пределами его специальности. В частности, я был удивлён той лёгкостью, с которой ЛЯ ориентировался в вопросах биохимии, над которыми я работал и с которыми он раньше был очень мало знаком". (3)

Тогда в беседах ЛЯ с АН и БИ родилась идея создания крупного научного химического Института и полузаводской опытной станции.
Лев Яковлевич ещё в Техническом училище начал работать над внедрением в промышленность нового метода получения канифоли и скипидара из древесины. Метод был предложен В.М.Рудневым и впоследствии развит Н.И.Кур-сановым и С.ПЛанговым. Превратить научную идею в заводской технологический процесс удалось благодаря конструкторской изобретательности, неутомимой деятельности и настойчивости в достижении цели Льва Яковлевича. Он разработал технологический процесс получения скипидара и канифоли из древесных пней. Были спроектированы и построены два экстракционных канифольно-скипидарных завода. Один во Владимирской области, а другой - в Финляндии. Полученная канифоль превосходила по качеству и дешевизне лучшие французские и американские сорта. В работе принимали участие Б.И.Збарский, в дальнейшем ставший неизменным участником и опорой для ЛЯ во многих делах, и И.В.Филиппович.

Завод, построенный в Финляндии, приносил большую прибыль. Им заинтересовались шведские промышленники и предложили очень выгодные контракты на постройку аналогичных заводов в Швеции. Первая Мировая война прервала международные связи.

В 1915 году Л.Я.Карпов получил предложение стать директором химического завода в Бондюге, который входил в Волжско-Камское объединение химических заводов товарищества Ушаковых. Бондюжский завод находился в верховьях Камы, недалеко от пристани "Тихие горы". Во второй половине XIX века эти заводы были гордостью отечественной химической промышленности. Продукция предприятий Ушакова демонстрировалась на многих Всемирных выставках. В организации нескольких производств участвовал Д.И.Менделеев, который писал: "Сода, препараты глинозёма, хрома, белильная известь и серная кислота так делаются на заводе, что будь это на Западе, об этом писались бы томы". (1)

Со смертью основателя заводы пришли в запустение. Небольшое село Бондюга стояло на слиянии малой речки Тоймы с могучей, быстрой, чистой рекой Камой. Высокие берега Камы покрывали сосновые боры, на низких раскинулись заливные луга, полные прекрасных трав и цветов. Тойма была маленькой речкой, но в половодье заливала село. Поэтому деревянные дома стояли на высоких подклетях, а вдоль улиц тянулись высокие деревянные мостки.

Семья директора жила в большом, высоком деревянном доме с садиком, расположенным на горке, недалеко от леса. Зимой дети катались на санках и лыжах. Вместе с семьёй Карповых в Бондюгу приехала молоденькая учительница мальчиков - Ида Матвеевна, которая случайно в Москве прочла в газете объявление о месте домашней учительницы мальчиков в семье, уезжавшей на Урал. ИМ оставалась близким другом всей семьи вплоть до самой своей смерти в середине 60-х годов.

Семья Карповых в Бондюге вела вполне обеспеченную жизнь. АС могла помогать своим родным и близким в Киеве и Москве.

С приходом ЛЯ сразу же началась реконструкция и расширение Бондюжского завода. Было построено несколько новых цехов, в частности, по производству хлороформа, хлорной извести и жидкого хлора. Потребность в этих веществах была весьма высокой в условиях войны. Началось строительство электростанции и новой пристани на Каме, единственной транспортной артерии завода. Была организована Центральная научно-исследовательская лаборатория. С августа 1916 года лабораторией заведовал Б.И.Збарский, который в апреле этого года получил патент на производство чистого хлороформа. Одновременно с работой в лаборатории Збарский занимался строительством хлороформного завода. В этих работах принимал участие И.В.Филиппович.

Б.И.Збарский в июле 1915 года получил предложение от вдовы миллионера С.Т.Мамонтова стать управляющим её большим имением и двумя химическими заводами, находившимися на Урале (Ивакинским и Всеволод-Виль-венским). Имение окружали леса, горы, овраги. Летом 1916 года Збарский пригласил к себе погостить двух писателей: Евгения Лундберга и Бориса Пастернака, с семьёй которого БИ связывали дружеские отношения. Впечатления от Урала, полученные Пастернаком, вошли потом в роман "Доктор Живаго". В письме к отцу от 22.06.1916 года Борис Леонидович пишет: "Мне открылся целый мир со своими лугами, и борами, и горами по горизонту, и со своим небом, всё это в глубокой зелёной чашке". Даже описание имения Крюгеров в романе отчасти соответствует тому месту, где жил Пастернак в семье Збарских. Несколько стихотворений поэта посвящены Б.И.Збарскому и его жене - Фани Николаевне.

Владелица завода решила продать его, и после оформления продажи в июне 1916 года Б.И.Збарский с семьёй, И.В.Филиппович и Е.Г.Лундберг перебрались в Бондюгу. Б. Пастернак на несколько месяцев вернулся в Москву. Но тут выяснилось, что ему грозит призыв в армию, и он в октябре 1916 года приехал в Тихие горы и поселился в семье Карповых. Пастернак работал на заводе: составлял мобилизационные списки рабочих, списки имеющих освобождение и отсрочку от воинской службы. Борис Леонидович занимался русским языком с Володей Карповым. В семейном архиве сохранились тетради этих занятий. На вопрос БЛ: "Что ты любишь делать больше всего?" Володя отвечает: "Больше всего я люблю кататься на лыжах, потому что, когда я еду с горы, мне кажется, что я лечу". Дружба БЛ с Володей продолжалась и в Москве. Сохранилось несколько записок поэта к Володе и подаренная им книга "Детство и отрочество" Л.Толстого с такой надписью: "Милому мальчику мрачного и страшного вида, но очень скромному и хорошему, Володе Карпову с лучшими пожеланиями успехов и беспечного детства и отрочества от Бориса Пастернака".

В письмах к родителям (октябрь 1916 - апрель 1917 года) Пастернак, описывая свою жизнь на Бондюжском заводе, часто упоминает семью Карповых. "Занимаюсь ежедневно с Карповским мальчиком, очень славным, типа среднего между Юрой Серовым (в детские годы) и Жоржем Балтрушайтисом (северные дети Тенишевско-Вру-бельского типа, лохматые, сообразительные, детский сад, лепка, наглядное обучение, курточки)". БЛ вообще с интересом наблюдал за мальчиками, живущими рядом - кроме Володи, это были Юра Карпов и Элик (Илья) Збарский. В письме к родителям от 1.01.17 г. он просит прислать детям в подарок книги. Младшим сказки, а Володе "Князя Серебряного" А.Толстого.

"Сам Л.Я.Карпов - страшно не подходит фамилия - английский, сероглазый Джек с проседью, широкие плечи, высокий, окутанный дымом, приятно-глухим грассированием, - два-три взмаха футбольных штиблет: столовая - кабинет, два тех же взмаха: кабинет - столовая и, на ходу, какая-нибудь мальчишески недоконченная мысль, размашисто и косолапо созданная за столом, донесённая до кабинета и принесённая потом обратно: - словом плавает в меняющихся как облака несовершенствах молодого британского типа" (письмо от 25.10.1916 года). "Л.Я.Карпов щепетилен и мнителен до крайности, что трудно вяжется с его умом, добрым сердцем и способностями недюжинного интеллигента. Жертвой этих двух его черт чуть было не стал я: в отсрочке от армии мне отказали" (декабрь 1916 года). Напомню, что БЛ работал на заводе. Он составлял мобилизационные списки рабочих. ЛЯ давал особые указания для получения отсрочек от армии нужным на заводе людям. Щепетильность ЛЯ помешала ему дать такое указание относительно БЛ. БЛ жил у него в доме и занимался с его детьми. ЛЯ не хотел, чтобы о нём думали, что он помогает своим людям. Сейчас это вообще невозможно вообразить. Спас положение Б.И.Збарский. Он поехал вместе с Пастернаком в Елабу-гу, где заседала призывная комиссия. Там нашёлся молодой военный врач, который понял, что БЛ - сын великого художника. Остальная комиссия этого имени не слыхала. В результате, Пастернак получил освобождение навсегда от воинской повинности.

В январе 1916 года Анна Самойловна и Лев Яковлевич ездили в Москву. В письме от 20.12.1916 года Пастернак пишет: "Карповы будут в Москве, это прекрасные люди. Госпожа Карпова позвонит вам и, наверное, зайдёт. Я был бы рад, если бы вы её хорошо дружески приняли. Пошлите с ней мне все нужные вещи (по списку)". Так между семьями Пастернаков и Карповых сложились дружеские отношения. Позднее Леонид Осипович Пастернак написал несколько портретов ЛЯ: два маслом и три карандашных (ГТГ). Портрет ЛЯ, тот, где он сидит в кресле, написанный в 1921 году маслом (2,5х1 м) уже посмертно, АС подарила НИФХИ им. Л.Я.Карпова. Во время войны портрет, скатанный на палку, вместе со всем оборудованием и сотрудниками Института был эвакуирован в Ташкент. В эвакуации портрет был утерян. АС вместе с Ираклием Андрониковым в 70-х годах написали заметку в "Неделю", где описали историю портрета и просили помощи в его поисках. Никто не откликнулся.

Возвращаюсь к описанию жизни семьи Карповых в Бондюге. В семейном архиве сохранились письма из Бон-дюги в Москву АС к её единокровной сестре Бэлле Са-мойловне. БС была моложе АС на 12 лет. АС относилась к Бэллочке с материнской заботой. БС была красавицей, человеком добрым и отзывчивым. По профессии БС была зубным врачом. В письмах из Бондюги АС делится с БС всеми своими заботами. Постоянно упоминает о высланных деньгах, которые умоляет БС тратить на хорошее питание и, если надо, то на лечение. БС очень помогала АС с устройством быта. Бэллочка присылала из Москвы в соответствии со списками множество необходимых вещей, начиная с игрушек и ёлочных украшений, скатертей, ковров и картин и кончая сушёными овощами и лыжами. Покупалось всё это в магазине "Мюр и Мерилиз", там же упаковывалось и пересылалось от магазина в Бон-дюгу. Беспокоясь о Бэллочке, АС часто предостерегала её от ложных шагов. В частности, в 1915 году композитор Глазунов проявлял внимание к БС. Возил её на концерты, в рестораны. АС пишет сестре о Глазунове: "Он человек немолодой, просвещённый жизнью, видевший на своём веку очень много интересных людей. Что может заставить такого человека приходить к тебе и разъезжать с тобою по Москве? Боюсь, как бы ты, по своей наивности, не попала в какую-нибудь неприятность… Без близких людей вообще не принято бывать в ресторанах. Извини, Бэллочка, но такой человек слишком дорожит временем, чтобы тратить его зря". Вот такие времена и нравы!

Бэллочка выписывала для АС в Бондюгу журналы и книги через контору Печковской в Петровских линиях. Журналы: "Современный мир", "Русские записки", "Летопись", "Бюллетени литературы и жизни", детский "Маяк".

В письмах АС часто жалуется, что "чувствует себя заброшенной среди этих снегов". "Народ вокруг совсем другой, домовитый, хозяйственный. Я ощущаю себя такой чужой, такой житейски неприспособленной, что даже диву даёшься, ведь прожила же я на белом свете немало и никогда себя не чувствовала так. Люди здесь так скучны, а ещё больше мещански-будничны, что единственное спасение в природе", - пишет АС.Кама - величественная река, кругом сосновые боры. Я была в Бондюге в эвакуации (1941-1942 гг.). До сих пор мне снятся заливные луга на Каме с какими-то необычными цветами, особенно ирисами всех расцветок.

АС пишет: "У нас весна, сегодня ребятишки принесли мне из садика первые почки вербы. К сожалению, не могу тебе их послать с веткой - посылаю несколько отдельных почек, до тебя они дойдут уже в сухом виде". В одном из писем АС старается успокоить и утешить Бэллочку, которая пережила неудачный роман. "То, что случилось, детка моя, - это жизнь, и в той или другой форме её хорошо изжить. Тяжелы или радостны эти переживания, но спасибо ей, что она даёт нам их, они ярки, и из них родится человек. Такие глубокие переживания создают большие ценности внутри. Я не буду говорить тебе, что всё проходит - это неправда. Проходит только время, а то, что внутри нас, проникает глубже, находит своё место и становится "нашим", частью личности, одной из извилин нашего "я". Но чем больше извилин в душе, тем тоньше человек воспринимает и свою, и чужую душевную жизнь, чем глубже бездны, тем ярче вершины".

В середине 20-х годов БС вышла замуж за Моисея Гена - ювелира и антиквара. Ген имел в Малаховке собственный большой и крепкий дом. АС смущала "буржуазность" Моисея, и она старалась с ним видеться пореже. У БС был сын Борис Ген, известный в Малаховке гинеколог, и дочка Ляля, которая в середине 70-х годов уехала в Израиль.

В доме Карповых (в Бондюге), кроме Пастернака, часто гостили писатель Е.Г.Лундберг и А.В.Шотман - революционер, с которым Карповы познакомились в Финляндии. Кроме того, в доме постоянно бывали Б.И.Збарский с женой и сыном. Есть две фотографии, на которых сняты АС с детьми и этими гостями.

Сын Збарских - Илья (Элик) - был ровесником Юры. Мальчики подружились. Эта дружба сохранилась на всю жизнь.

С приходом Карпова Бондюжский завод за короткое время был модернизирован. ЛЯ сумел завоевать авторитет среди инженерно-технического персонала, который по достоинству оценил его знания, работоспособность и умение руководить людьми.

"Заботу о быте рабочих он проявлял чрезвычайную. Совершенно неприхотливый и нетребовательный человек во всём, что касалось его лично, Карпов был неумолим, если видел, что об интересах рабочих забывают. Не прощал он и тогда, когда по чьей-то халатности и нерадивости страдало производство" (со слов бывшего слесаря, впоследствии маршала, К.А.Мерецкова) (2). На заводе был улучшен быт рабочих, построено два больших кирпичных дома с отдельными квартирами, сокращён рабочий день, повышена заработная плата, налажено снабжение завода продовольствием. Это, конечно, несколько улучшило жизнь, но не могло изменить общего положения. Через посредников ЛЯ организовал на заводе нелегальный кружок по изучению революционной литературы. Руководили кружком С.Н.Гассар, Я.И.Збарский (брат БИ) и А.С.Карпова, которая в это время работала в земстве по судебной части.

Летом 1917 года в Бондюгу приезжал А.Н.Бах, вернувшийся из Женевы после Февральской революции. Он приехал навестить Б.И.Збарского, который у него учился и работал, окончив университет в Женеве. А.Н.Бах так рассказывает о своих впечатлениях об ЛЯ: "Я увидел очень умного и образованного человека, обладавшего весьма широкими познаниями в общей химии. У него было то "химическое мышление", которым так дорожил Д.И.Менделеев и которое даёт возможность химику быстро ассоциировать факты и концепции из областей, лежащих за пределами его специальности. В частности, я был удивлён той лёгкостью, с которой ЛЯ ориентировался в вопросах биохимии, над которыми я работал и с которыми он раньше был очень мало знаком". (3)

Тогда в беседах ЛЯ с АН и БИ родилась идея создания крупного научного химического Института и полузаводской опытной станции.